Забавная штука – судьба.
Доктор Рацио в неё не верит.
В совпадения – вполне, но нелогично списывать на совпадение нечто, что вполне подвластно человеческой воле.
Если подумать, доктор даже может назвать конкретные имена конкретных личностей за этой самой волей.

В первый раз это была случайность. Вернее, он сам вызвался лететь на Пенаконию, а КММ отправили довеском своего представителя – может, и не лучшего, но, если посмотреть ретроспективно, самого подходящего для той миссии.
И хоть поначалу это и было непросто, их союз с хитровыдуманным цыганом оказался эффективным. Потребовалось время, чтобы разобраться в хаосе мотивов и методов «коллеги», разгадать его своеобразные схемы, подстроиться самому и подстроить его, но итог вышел рабочим: оба получили что хотели, а доктору удалось ещё и остаться в стороне от всяческих конфликтов, и единственным источником его моральной травмы остался всё тот же злосчастный «коллега».

Да, разумеется, это преувеличение.
Авантюрин и Рацио – это те самые противоположности, которые должны притягиваться, но которые предпочли бы оказаться друг от друга подальше. Впрочем, говорить за «коллегу» доктор не возьмётся – в его душу лезть себе дороже, да и не нужно быть гениальным психологом, чтобы понимать, как плохо всё в этой светлой головушке. Но Авантюрин, несомненно, умён – в своём роде – иначе не добился бы своего положения в корпорации. Для Рацио этого достаточно, чтобы относиться к нему чуть лучше, чем к превалирующему большинству посредственностей.

На Пенаконии было сложно. Сложно уследить за дурным цыганом и не дать ему сделать с собой… что-то. Почему это вообще волновало Рацио? Он не хотел бы отвечать на этот вопрос.
Он гуманист – этого достаточно?
Он привык к сгустку хаоса в лице Авантюрина и… да, он волновался за него.
Назвал бы он цыгана своим… кхм… другом?
Назвал бы доктор Рацио вообще хоть кого-то своим другом?..

Веритас Рацио касается экрана, чтобы свернуть текст. Не так много времени прошло с его возвращения, и вот – новое задание. И вновь дипломатическая миссия. Почему он? Когда он успел зарекомендовать себя как великий дипломат?
И вновь его партнёром станет тот самый неугомонный цыган.
И это не совпадение.
Видимо, их союз и правда был признан эффективным на уровне верхушки КММ, и отныне им предстоит везде кататься вдвоём.
Отвратительно.
Но лучше так, чем привыкать к кому-то новому.

Лофу Сяньчжоу. Рацио бывал на паре кораблей Альянса, но не на Лофу. Впрочем, он уверен, что на любом из них найдётся свой гадюшник из приближённых к власти. Главное не лезть туда слишком глубоко… и не забывать держать за шиворот второго переговорщика, чтобы тоже не лез.

Немного подумав, Рацио набирает Авантюрину сообщение:

Полагаю, вам уже сообщили о новой миссии.
Я отправлюсь на Лофу раньше, вероятно, через пару дней.
Сообщите мне, когда будете готовы встретиться, чтобы обсудить линию поведения в переговорах.

Рацио.

Сообщение отправлено, осталось запросить корабль до Лофу и собрать вещи. Но это можно сделать чуть позже.
Есть ещё пара дел, требующих внимания доктора…

После того как сообщение отправляется по сверхскоростным каналам прямиком к адресату, Рацио сразу отключает коммуникатор. Он не собирается дожидаться ответа.
Авантюрин, конечно, ответит. И – весьма вероятно – не только по делу. Цыган ужасно болтлив, привык своим медовым языком забалтывать что клиентов, что партнёров. Тут ему с Рацио не повезло, в уши доктора мёд не вливается настолько охотно, этот блестящий мозг умело фильтрует поступающий поток информационного шума, но раздражение от этого никуда не девается, увы.
Тем не менее, под конец прошлой миссии он, кажется, привык?
Но уж точно не соскучился – увольте.

Пора выбросить на время из головы цыгана и его болтовню и заняться действительно важными вещами.
Принять ванну с новой солью и ознакомиться с последними новостями науки и техники. Забавное чтиво, как раз поможет расслабить ум после рабочего дня, и может даже удастся посмеяться?

Гильдия эрудитов готова неустанно вливать значительные суммы инвестиций КММ ради удержания у себя истинного – как они считают – гения. Гений этим пользуется достаточно умеренно, чтобы кредиты не переставали поступать в нужные человечеству разработки, но и не забывает о себе. Его личный корабль – произведение искусства, и это мнение не только самого Рацио. Бывали времена, когда к нему просились посетители, словно в музей. Эстетика родного мира доктора вызывала неподдельный интерес у плебса, а вот с хозяином дома они предпочли бы не сталкиваться лишний раз во имя здоровой самооценки.
Иногда Рацио позволял поводить по своему дому небольшие группы – причём бесплатно! Но. Только на первом этаже, где можно было узреть лишь часть скульптур и барельефов. Вход в жилые комнаты, лабораторию и – святая святых! – баню был запрещён под страхом унизительной смерти.
Пока восторженных дурачков водили по грандиозному залу и втирали им какую-то несусветную чушь о хозяине дома-корабля, сам хозяин, надев для верности гипсовую голову, запирался в кабинете, отсекая собственный разум от внешнего мира и направляя его исключительно в мир познания.
Но вскоре эти туры прекратились – и слава эонам. С тех пор Рацио жил по завету «мой дом – моя крепость», и попасть на борт удавалось немногим избранным.
И никто – никто! – даже из этих счастливчиков не имел счастья попасть в ту самую легендарную баню, где доктор отдыхал телом и душой от всего и от всех.

Именно этим он и наслаждался в тот момент, когда на планшет прилетело уведомление об очередном сообщении.
Понять, от кого оно, несложно, даже не открывая. Но доктор не торопится тянуться за гаджетом. Ждёт ещё кучки сообщений.
Потому что сколько ни пиши этому цыгану про существование слитного текста…

Ещё один сигнал – и тишина.
Хм. Неужели?

Доктор вальяжно проводит пальцем по экрану. О, матерь всех наук!

Разрешите мне пристыковаться, Доктор!

Он и правда решил приехать? Потрясающе. Потрясающе глупо!

Рацио с тяжёлым вздохом вводит код разрешения на стыковку, но пока не торопится вылезать из ароматной тёплой воды.
Авантюрину придётся подождать. Пускай пока насладится красотой убранства.

Веритас Рацио допустил мысль о том, что его «стратегический партнёр» обладает каким-никаким интеллектом?
Забудьте.
Этого не было.

Любое имеющее разум существо не могло не сообразить, что огромный холл, достойный музея и стоящий больше, чем годовой бюджет рядовой планеты, не оснащён системой видеонаблюдения и прослушки. И что все выкрутасы одного вертлявого топ-менеджера с произведениями искусства могут – и будут – увидены хозяином дома. От чего лицо этого самого хозяина немедленно приобретёт весьма брезгливое выражение лица.
Статуи, изображающие скромного гения, - это одновременно самые дешёвые и самые дорогие экспонаты. Ибо доктор, как несложно догадаться, ваял их самостоятельно, а великим скульптором он себя назвать ну никак не может. Это лишь одно из немногих хобби, приносящих моральное удовлетворение и позволяющих постоянно работающему мозгу немного отдохнуть. По сути Рацио лишь копирует реальные произведения настоящих мастеров с небольшими нюансами.
И всё же. Он вкладывает в них частичку себя – а какой-то… цыган трогает их своими наверняка немытыми руками, да ещё и так недвусмысленно.
Попробовал бы он так пощупать самого Веритаса! Но, думается, для такого кишка окажется тонка даже у самого отъявленного любителя рисковать.

Но нет. Не так тут всё просто. Авантюрин провоцирует. Вместо того чтобы нормально присесть и подождать на удобном, мягком диване, он из кожи вон лезет, чтобы призвать хозяина дома сию секунду. И, к раздражению Рацио, у него это получается. Доктор готов покинуть объятия тёплой воды и пены, чтобы на силе праведного гнева ворваться в холл и высказать наглецу всё, что он о нём думает.
Но такого не будет, ибо ничто в этой вселенной – особенно цыган – не заставит Веритаса Рацио потерять своё достоинство.

Доктор тщательно вытирает разгорячённое тело мягким полотенцем, тяжело вздыхая, – вечер мог быть таким томным, если бы не это всё. Он накидывает халат и тщательно его завязывает, дабы не провоцировать у заигравшегося со статуями дурака лишних мыслей. И уже в пути он слышит со своего планшета короткий и внезапно серьёзный спич цыгана.

Вы благодарны мне? Это логично. Хорошо, что вы осознаёте тот факт, что без меня ваш план провалился бы, а вы сами сгинули. Но, прошу, избавьте меня от сантиментов. Я действовал в интересах миссии и в своих собственных, а не ради спасения вашей жизни и репутации.
И если бы вы сказали всё это мне в лицо, я бы ответил так же, не сомневайтесь, господин картёжник.

С этими мыслями доктор появляется в холле-музее, практически перед носом цыгана. Тёплый свет выигрышно подсвечивает точёные черты его лица, на котором застывает привычное для всех – и для самого Рацио – надменное выражение.

- Господин Авантюрин. Мои слова вновь пролетели мимо ваших ушей, вернее, глаз. Вы никогда не дожидаетесь ответа собеседника, а это говорит о том, что ваш навык ведения переговоров всё ещё находится на невысоком уровне. Сдаётся мне, что ответственным за миссию вновь стану я.

Глаза Веритаса внимательно изучают человека напротив. Кажется, в нём мало что поменялось, разве что на фоне полученных травм и переживаний цыган слегка похудел. Но он всё такой же, каким Рацио его запомнил: расфуфыренный, как токующий павлин, глаза блестят, как и бесконечные камни на одежде и в ушах, улыбка, как прежде, отчаянно наглая.

Рацио скрещивает руки на груди.

- Прибывая без приглашения, вы рисковали остаться дрейфовать возле моего корабля несколько суток. Но раз уж вам повезло оказаться здесь, я обязан проявить гостеприимство. Вы ужинали?